Не давая себе отчета, хорошо или дурно она думает, Гелия очутилась у герцогского замка. Выросши в торговом городе, жившем более во внешних политических сношениях с Европой, чем с своим правительственным центром, Гелия имела очень недостаточные понятия о том, как можно и как нельзя
говорить с герцогом; но это и послужило ей в пользу, или, быть может, во вред, как мы увидим потом, при развитии нашего повествования.
Неточные совпадения
Второе то, что все лица как этой, так и всех других драм Шекспира живут, думают,
говорят и поступают совершенно несоответственно времени и месту. Действие «Короля Лира» происходит за 800 лет до рождества Христова, а между тем действующие лица находятся в условиях, возможных только в средние века: в драме действуют короли,
герцоги, войска, и незаконные дети, и джентльмены, и придворные, и доктора, и фермеры, и офицеры, и солдаты, и рыцари
с забралами, и т. п.
Лир еще больше раздражается и проклинает вновь Гонерилу, и когда ему
говорят, что колодки велел набить
герцог, он ничего не
говорит, потому что тут же Регана
говорит ему, что она не может принять его теперь, что пусть он воротится к Гонериле и через месяц она примет его, но не
с сотней, а
с пятьюдесятью слугами.
Герцог Альбанский хотя и жалеет Лира, но считает своим долгом сражаться
с французами, вступившими в пределы его отечества, и готовится к битве. Приходит Эдгар, все еще переодетый, отдает
герцогу Альбанскому письмо и
говорит, что если
герцог победит, то пусть протрубят в трубу, и тогда (за 800 лет до Р. X.) явится рыцарь, который докажет справедливость содержания письма.
Герцог Альбанский хочет арестовать Эдмунда и
говорит Регане, что Эдмунд уже давно сошелся
с его женой и что поэтому Регана должна оставить претензии на Эдмунда, а если хочет выходить замуж, то выходила бы за него,
герцога Альбанского.
Гости продолжали
говорить не своими голосами, изредка обстреливая Бирона и его приверженцев; хозяин, увлекаясь живостью своего характера, не выдерживал и осыпал
герцога посылками
с убийственной начинкой.
Герцог Антон, несмотря на свой трусливый нрав, попытался было показать свое значение, но был за это, по распоряжению регента, подвергнут домашнему аресту
с угрозой испробовать рук грозного тогда начальника Тайной канцелярии Ушакова. Пошли доносы и пытки за каждое малейшее слово, неприятное регенту, спесь и наглость которого достигли чудовищных размеров. Он громко, не стесняясь, стал
говорить о своем намерении выслать из России «Брауншвейгскую фамилию».
— Вспомните, что
говорил я вам, когда вы только затевали борьбу
с герцогом, — отвечал хладнокровно Зуда. — Надо было остановиться вначале… но теперь, зашедши так далеко… чем нельзя пожертвовать для блага отечества! Я согласился бы на предложение ее величества.
Право, стыдно
говорить вам даже наедине, о чем они кричат на площадях и будут кричать в кабинете, помяните мое слово!.. будто я,
герцог Курляндии, богатый свыше моих потребностей доходами
с моего государства и более всего милостями той, которой одно мое слово может доставить мне миллионы… будто я из корыстных видов защищаю правое дело.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки
с наивной уверенностью
говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная
герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
— Неужто?.. Впрочем, я до вещей внутреннего управления не касаюсь… на это у нас есть господин Шер. Правда, что у него в ведомстве все идет черт знает как, но зато по вдохновению… У нас это любят. Впрочем, если это неудобно, то вы сами можете
говорить об этом
с герцогом… вам завтра надо ему представиться и благодарить его светлость. Поцелуйте руку… Это так принято… Adieu!
Говорили, будто одному из наиболее любимых путешественником лиц в его свите был предложен богатый подарок за то, если оно сумеет удержать
герцога на определенное по маршруту время. Это лицо, — кажется, адъютант, — любя деньги и будучи смело и находчиво, позаботилось о своих выгодах и сумело заинтересовать своего повелителя рассказом о скандалезном происшествии
с картиною Фебуфиса, которая как раз о ту пору оскорбила римских монахов, и о ней шел говор в художественных кружках и в светских гостиных.
— О чем
с вами
говорил наедине
герцог? Гелия сдвинула брови и покраснела. Фебуфис мгновенно сорвался
с места и вскрикнул...
Это произвело на всех действие магическое, а когда
герцог добавил, что он уверен, что кто любит его, тот будет любить и меня, то усилиям показать мне любовь не стало предела: все лица на меня просияли, и все сердца, казалось, хотели выпрыгнуть ко мне на тарелку и смешаться
с маленькими кусками особливым способом приготовленной молодой баранины. Мне
говорили...
Когда
герцог посещал его мастерскую, он в самом деле
говорил не об одном искусстве, а и о многом другом, о чем не все смели надеяться иметь
с ним беседы.
— В самом деле! Да еще к таким, как этот
герцог, который,
говорят, рычит, а не разговаривает
с людьми по-человечески.